Тринадцатилетний майкопский пионер Женя Попов всем сердцем, всем своим существом ненавидел немцев. Он видел на майкопском стадионе трупы расстрелянных немцами людей, слышал стоны своих соотечественников, избиваемых немцами; на улицах текла кровь детей и женщин, убитых немцами, стлался дым пожарищ, — немцы жгли его родной город.
Однажды живший в доме Поповых обер-лейтенант Франц Грендель, дымя сигаретой, весело рассказывал офицерам, как он приказал немецким солдатам останавливать на Кирпичной улице всех прохожих, бросать их в помещение школы и не кормить. Грендель умышленно говорил по-русски, чтобы его слышали хозяева:
— Мы этих свиней держали без корма дней шесть. Меня очень интересовало, станут ли русские от голода грызть друг друга...
Евгений слышал слова офицера. Он выбежал во двор, припал к матери:
— Мамочка, ты послушай, что он говорит... Уйдем отсюда. Ночью, когда он будет спать, подожжем дом и убежим к партизанам...
Тяжело было Жене. Совсем недавно, в июне, он с отличными отметками перешел в седьмой класс... Теперь нельзя было учиться. Немцы закрыли школы Майкопа, а в той, где учился Женя, устроили конюшню. С горечью смотрел мальчик на полуразрушенный вход, разбитую железную ограду, загаженные полы, сорванные плакаты. Школьную библиотеку немцы разгромили. Ветер разносил по двору изорванные страницы, знакомые обложки. Немцы уничтожали все русское.
...На рассвете 19 декабря Евгений с двумя товарищами в нескольких местах перерезал телефонную линию немецкого штаба. Бесшумно уходили подростки в переулки привокзального района. Двое благополучно скрылись, Евгения схватил немецкий патруль. Солдаты потащили Женю в штаб и стали жестоко избивать мальчика.
Окровавленного, в полуобморочном состоянии, со связанными за спиной руками гитлеровцы поволокли Евгения по Краснооктябрьской улице в гестапо. Мальчика бросили в камеру № 17. Здесь снова началось избиение.
— Кто тебя научил, кто твои товарищи?
— допытывался гестаповец.
Евгений выплевывал сгустки крови и молчал.
— Если ты не назовешь своих сообщников, мы расстреляем тебя.
— Провода перерезал я один.
Евгения снова били, выкручивали руки, — он не вымолвил больше ни слова.
Соседи, видевшие, как немцы волокли Женю в гестапо, передали об этом Марии Степановне. Обезумевшая от горя, она побежала в гестапо. Солдат, угрожающе покрикивая, привел Марию Степановну в камеру предварительного заключения.
Вскоре Марию Степановну повели на допрос. Высокий следователь в пенсне был вежлив и предупредителен.
— Мы вынуждены задержать вас,
— сказал он.
— Мы хорошо понимаем ваше горе и разделяем его. Вашему сыну угрожает серьезная опасность. Только благоразумие матери может спасти его. Ваш сын сказал нам, что вы знаете имена тех большевиков, которые научили его перерезать провода. Скажите, кто эти люди,и вы спасете сына.
Стеклянные глаза немца смотрели в упор. Не отводя взгляда, Мария Степановна твердо ответила:
— Мне ничего неизвестно, и я ничего не могу сказать.
Следователь встал:
— У вас есть время, подумайте. Я повторяю: только ваше благоразумие может спасти сына.
На следующий день допрос повторился. На этот раз следователь был менее вежлив. Когда Мария Степановна вновь сказала, что ей ничего неизвестно, он стал кричать, размахивать руками, угрожать.
На четвертый день следователь, не услышав от Поповой ничего нового, ударил ее по лицу.
Когда ее вели по коридору, она внезапно в полумраке увидела Женю.
— Мамочка!
Она бросилась к сыну, но сильный удар в спину отшвырнул ее в сторону.
— Изверг, убийца, не трогай маму. Я один все сделал, не трогай маму... Мамочка, не плачь, крепись, мама!
— Женя быстро выкрикивал слова, а его тянули уже в противоположную сторону.
Дверь захлопнулась...
Женя Попов — пионер-герой. Связной в партизанском отряде. Женя Попов родился 17 января 1929 года в Майкопе. Казнен 17 января 1943 года в день своего четырнадцатилетия.
Через несколько дней Попову выпустили. О судьбе сына она ничего не знала. Только, когда Майкоп снова стал советским, выяснилось, что гестаповцы расстреляли Женю.
Они предлагали мальчику деньги, уговаривали его, били, но ни одного своего товарища Женя не назвал.
Рано утром 17 января два автоматчика усадили Евгения в закрытую автомашину, отвезли его за город и там расстреляли.
Он знал, что его везут на расправу. И, чтобы слышали сотни советских людей, томившихся в камерах гестапо, Евгений крикнул в коридоре:
— Да здравствует моя Родина!